Продолжая читать, Джонатан при каждом новом голосе вскидывал на Фредди глаза, но, видя его ожидающее спокойствие, снова углублялся в чтение.
Фредди вдруг резко подался вперёд.
— …ни, мистера Бредли, пожалуйста, мисс, позовите мистера Бредли…
Джонатан круто развернулся к магнитофону. Тишина, только шелест перематываемой плёнки, щелчок окончания и новый сигнал. На этот раз голос полон язвительной вежливости. Конечно, запись искажает, но узнать можно. Чёткий текст, тишина, глухо зазвучал ещё один голос, советующий всё-таки объяснить, в чём дело.
— … позвоню, гадом буду! — и щелчок окончания разговора.
Джонатан выключил магнитофон и посмотрел на Фредди.
— Надо о подарке подумать, — улыбнулся Фредди и по-ковбойски: — Гульнём, чтоб небо загорелось.
Джонатан пожал плечами.
— Думаешь, это нам надо?
Помолчав, Фредди встал.
— Запроси у Грымзы маршруты, чтоб нам за воскресенье уложиться. И про среду не забудь.
Когда он вышел, Джонатан покачал головой и вернулся к бумагам. Забрало ковбоя, так что ехать придётся. А с другой стороны… почему бы и нет? Будет ли польза, конечно, пока неизвестно, но и вреда… не просматривается.
Джонатан ещё раз просмотрел бумаги и вызвал Джулию Робертс. И, когда она с неизменным блокнотом, встала перед его столом, начал распоряжаться.
Неделя выдалась суматошной. Ещё никогда ему так не хватало времени, как сейчас. Да что там, уж чего-чего, а времени всегда было навалом. А сейчас… школа, работа, магазины… Квартиру же надо всё-таки сделать.
К удивлению Андрея, он успевал если не всё, то почти всё. Купил диван, большой трёхстворчатый шкаф, книжные полки — некогда ему возиться и самому мастерить — и даже на пару с Эркином повесил, книги, правда, расставил кое-как, без системы, ещё купил письменный стол, тоже двухтумбовый и к нему кресло, да не простое, а вращающееся, чтоб не двигать, а сел и развернулся куда нужно. К дивану торшер, чтоб лёжа читать, и тоже не простой, а со столиком-подставкой для всяких мелочей, и на письменный стол лампу. А на стену повесил — купил в Сосняках, ну, положим, не картина, а картинка, чёрно-белая, со смешным названием «гравюра», свободная минута выпадет, проверит по энциклопедии, что это за хренотень, но красиво: равнина с реками, деревьями, облака, и птицы летят, будто стоишь на обрыве и смотришь. И в целом получилось очень и даже весьма.
И со звонком в Колумбию всё прошло благополучно. Он в первую смену, так что, уходя, перемигнулся с заступавшей на дежурство Томкой, посочувствовал, что ей до ночи сидеть, побежал домой, как раз Эркин пришёл полки вешать, а потом Эркин ушёл к себе на Цветочную, а он опять бегом в диспетчерскую, к Томке. Время позднее, так что должно сладиться.
— Когда в России начинается вечер?
Фредди пожал плечами.
— Обедают они в ленч или чуть позже, но это ещё день. А вечер? — и снова пожал плечами.
Они пришли в «Октаву» к трём часам. И уже пятый час ждали звонка. Одни не только в своей конторе, но и, похоже, во всём здании. Все конторы закрываются в шесть. Уборщицы приходят в семь утра. Тринадцать часов безлюдья и тишины… Правда, есть охрана, но их это не волнует.
Джонатан за столом разобрал все бумаги и задумчиво листал «Экономический вестник», Фредди устроился в кресле, поставил стакан с виски на широкий подлокотник и погрузился в неподвижность ожидания.
Джонатан знал, что Фредди может так сидеть часами, и лучше в такое время и в таком состоянии его не трогать.
Рассчитал Андрей точно. Десять вечера — глухое время для диспетчерской. На маршрут никого не высылают, и с маршрутов возвращаются позже. Напарницей у томки сегодня не Зойка-Заюшка, а Матвевна. Только за сорок бабе, а смотрится старухой, и нрав старушечий: сидит и дремлет, а то и на диванчик приляжет. Так что не помешает.
И вошёл он с улыбкой, но тихо.
— Привет, цветочек аленький, вот и я.
Томка фыркнула.
— Без тебя, как без рук, плюнуть не на что.
— Это за что ж меня так? — удивился Андрей, стряхивая с ушанки снег и расстёгивая куртку.
— Присловье такое — объяснила Томка. — Зачем пришёл?
— С тобой поскучать.
Томка покосилась на спящую на диванчике Матвевну. Андрей тоже посмотрел на могучее, накрытое большим тёмно-серым платком тело — Матвевна спала лицом к стене — и, подмигнув Томке бесшумно переставил стул и сел рядом, свободно закинул руку на спинку её стула.
— Ну, и чего тебе? — повторила Томка, но уже другим тоном. — Я ж вас, кобелей, знаю, ничего за так не делаете.
— Обижаешь, — подпустил блатной слезы Андрей, — ой, обижаешь меня, Томушка, и вовсе зазря.
— Да ну тебя. Что я, не знаю, что ли, — Томка повела плечами и откинулась на спинку стула, словно ненароком оперлась на руку Андрея. — Ты ж котяра известный.
— От правды не отказываюсь, — шёпотом ответил Андрей, касаясь губами её уха. — Быль молодцу не в укор.
Томка тихо засмеялась, колыхнув выпяченной грудью. Андрей изобразил мучительный вздох.
— Ох, Томка, с ума ты меня сведёшь.
— Ладно тебе. Говори, зачем пришёл. И не ври, а то выгоню.
Андрей снова картинно вздохнул, но ответил серьёзно.
— Позвонить мне надо.
— Зазнобе в Царьград? — фыркнула Томка. — Никак соскучился?
— Подальше, Томушка. В Колумбию.
Томка изумлённо повернулась к нему, и Андрей решил слегка поднажать.
— А не слабо тебе будет, а?
— Ты на слабо девок своих лови, — чуть сердито сказала Томка. — Ладно, попробую, — и потянулась к пульту.